Я и Ты - Мартин Бубер
Разумеется, принятие представляет тем больший риск, тем более стихийное изначальное возвращение, чем дальше человек ушел в изолированность; здесь речь идет об отказе не от Я, как по большей части считают мистики; Я необходимо для каждого отношения, а не только для отношения высочайшего, так как отношение может иметь место только между Я и Ты; итак, это отказ не от Я, а от того ложного инстинкта самоутверждения, который заставляет человека бежать из ненадежного, бесплотного, лишенного длительности, необозримого и опасного мира в мир обладания вещами.
Каждое действительное отношение к существу или сущности в мире является исключительным. Освобожденным, исходящим, единственным и обоюдно сущим – таким является этим существам и сущностям их Ты. Оно заполняет небесный круг: и не то чтобы ничего другого не существует, но все другое живет в его свете. Пока сохраняется настоящее отношение, это всемирное пространство неприкосновенно. Но когда Ты превращается в Оно, мировой охват отношения начинает выступать в роли несправедливости к миру, а исключительность этого охвата выступает как исключенность Вселенной.
В отношении к Богу безусловная исключительность и безусловная включенность есть одно. Для того, кто вступает в чистое отношение, все единичное уже не имеет значения, ни вещи, ни существа, ни Земля, ни небо, но все включается в отношение. Ибо вхождение в чистое отношение не означает отказа от всего, это означает все видеть в Ты; не означает отречения от мира, но означает утверждение его в его основе. Ни отвращение от мира, ни пристальное, застывшее внимание к Богу не помогают приблизиться к нему; но тот, кто видит мир в нем, находится в его настоящем. «Здесь мир, там Бог» – это речь Оно; «Бог в мире» – другая речь Оно; но ничего не исключать, ничего не оставлять за спиной, но охватить весь мир в Ты, воздать миру его право и его истину, чтобы ничего не оставалось рядом с Богом, но все охватить в нем – вот что значит совершенное отношение.
Нельзя найти Бога, оставаясь в мире; нельзя найти Бога, выходя из мира. Тот, кто всем своим существом выходит к своему Ты и отдает ему все сущее мира, находит того, кого невозможно искать.
Понятно, что Бог – это «совсем другое», но он одновременно и это же самое: полностью присутствующее настоящее.
Понятно, что Бог есть mysterium tremendum, страшная тайна, которая является и низвергает, но он же и тайна само собой разумеющегося, которое ближе мне, чем собственное Я.
Когда ты проникаешь в жизнь вещей и овеществленность, ты приходишь к нерасторжимому; когда ты оспариваешь жизнь вещей и овеществленность, ты оказываешься перед ничто; когда ты освящаешь жизнь, встречаешь ты Бога живого.
Чувство Ты человека, у которого из отношений ко всем отдельным, единичным Ты возникает разочарование из-за превращения Ты в Оно, поднимается над всеми ими, но не теряет связи со своим вечным Ты. Не то чтобы надо что-то искать; на самом деле не существует никакого поиска Бога, потому что не существует ничего, в чем нельзя было бы его найти. Насколько глуп и безнадежен человек, отклоняющийся от своего жизненного пути, чтобы искать Бога: он не найдет его, даже если обретет всю мудрость уединения и все могущество общности. Скорее, это получится у него, если он идет по жизни своим путем и только желает, чтобы это оказался тот самый путь; в силе его желания проявляется его устремление. Каждое событие отношения является точкой, с которой ему открывается вид на исполняющееся; так что во всех них он непричастен к этому одному событию, но также причастен, потому что он в состоянии готовности. Готовности, а не поиска, и в этом состоянии идет он своим путем; поэтому обладает он спокойствием в отношении всех вещей; он соприкасается с ними, и это им помогает. Но если он нашел, то сердце его не отворачивается от них, ибо встретил он все в одном. Он благословляет все клетки, которые дали ему прибежище и дадут еще. Ибо нахождение – это не конец пути, а лишь вечная его середина.
Это нахождение без поиска; открытие того, что есть самое изначальное и первоначало. Чувство Ты, которое не может насытиться до тех пор, пока не обнаружит бесконечное Ты, которое было с самого начала настоящим для этого чувства: присутствие должно было стать полностью действительным из действительности освященной мировой жизни.
Неверно думать, что Бога можно из чего-то вывести, например из природы как ее создателя, или из истории как ее поводыря, или из субъекта как самость, которая мыслит себя в нем. Неверно думать, будто есть некая другая «данность», из которой его можно вывести; Бог дан нам непосредственно как изначальное и долговечное сущее: правомерно лишь обращение к нему, но не высказывания о нем.
Существенным элементом отношения к Богу считают чувство, которое называется чувством зависимости, а в последнее время – чувством тварности. Хотя правильность выделения и определения этого элемента обоснованна, но одностороннее подчеркивание его затемняет характер совершенного отношения.
То, что уже было сказано о любви, становится здесь еще яснее: чувства лишь сопровождают факт отношения, которое осуществляется не в душе, а между Я и Ты. Каким бы исключительно важным ни считали чувство, оно остается подчиненным динамике души, где одно опережает, превосходит и устраняет другое; чувство – в отличие от отношения – помещается на определенной шкале. Но прежде всего каждое чувство занимает определенное место внутри полярного напряжения; оно черпает свой цвет и свое значение не только из самого себя, но и из противоположного полюса; каждое чувство обусловлено своей противоположностью. Таким образом, абсолютное отношение, которое в действительности включает в себя
